Этот добрый жестокий мир - [ сборник ]

Из дремы Ольгу вырвал сильный толчок. Подобное бывает, когда самолет проваливается в воздушную яму или мобиль внезапно и резко тормозит. Она так и подумала в первый миг. Во второй вспомнила, что сидит не в мобиле и не в самолете. В пассажирском отсеке космического корабля.

Ясное дело, толчок ощутили все.

— Это что было? — техник Саня Колобков поспешно возвращал кресло в стандартное положение.

— Может, в нас астероид врезался? — неуверенно предположила актрисуля.

— Типун вам на язык… извиняюсь.

Тряхнуло еще раз, пожалуй, сильнее, чем первый.

Корпус грузовоза начал мелко, но вполне ощутимо вибрировать.

— Кажется, мы меняем скорость и направление, — тихо заметил кибероператор Янек Зенгер.

Ольга и сама сообразила — ее прижало к левому подлокотнику.

— Охг не нравится мне это. — Колобков покачал головой. Дотянулся до панельки интеркома, включил: — Леон, ты меня слышишь? Что там у тебя?

Тишина. А в кресло вдавливало все сильнее, и к вибрации присоединился высокий, противный свист.

— Та-а-ак, — техник обвел взглядом спутников. — Думаю, надо сходить проверить, что у Леона случилось.

— Пожалуй, — согласился кибероператор.

Но встать ни Зенгер, ни Колобков не успели. Динамики интеркома ожили, прохрипели голосом пилота:

— Чрезвычайная ситуация. Из кресел не вставать, пристегнитесь. Сейчас жестко будет.

— Вот черти полосатые… — Колобков вновь оглядел спутников. Остановил взгляд на женщинах. — Пристегивайтесь, пристегивайтесь, это не шутка.

Упрашивать себя Ольга не заставила. Как могла быстро застегнула ремни, удерживающие ее в кресле. Затем повернулась к актрисе, уверенная, что та без подсказки не справится. На удивление, справилась. Не иначе, во время съемок натренировалась.

Корпус корабля продолжал вибрировать и свистеть, и хоть толчков больше не было, это не успокаивало.

— Похоже, мы падаем. — Колобков высказал то, о чем Ольга боялась подумать.

— Точнее, экстренно идем на посадку, — поправил друга Зенгер.

— Интересно, куда?

— А есть выбор?

И тут актрисуля не выдержала. Закричала в микрофон интеркома:

— Леон, Леон, вы живы?! Почему вы молчите?! Куда мы падаем?!

— Жив, жив, — ответ пришел не из динамиков, а из отворившегося люка в переборке. Пилот проворно нырнул в пассажирский отсек, захлопнул и задраил люк. Повернулся к пассажирам: — Все пристегнуты? Хорошо. А падаем мы…

Он не успел договорить. Этот удар был не чета двум предыдущим. Леона оторвало от пола, впечатало в переборку, отшвырнуло обратно, словно резиновую куклу. И Ольгу выдернуло бы из кресла, если бы не ремни, впившиеся в тело так, что в глазах потемнело и в ушах завизжало.

Нет, не в ушах и не в глазах. Это вскрикнула и тут же заглохла корабельная сирена. И освещение погасло.

— Приземлились… черти полосатые.

Ольге захотелось заорать от страха. Удержало лишь то, что актрисуля молчала.

Тускло зардели плафоны аварийного освещения. Понадобилось время, чтобы зрение приспособилось. А техник уже отстегивал ремни, поднимался с кресла:

— Целы?.. Ох ты ж!

Он кинулся к креслу актрисы. Только теперь Ольга сообразила, что там, навалившись на Айшу Кортес, лежит бесчувственное тело пилота.

— Доктор, доктор, посмотрите, что с ним.

Ольга не сразу сообразила, что обращаются к ней. Хотела возмутиться — какой же она доктор?! И сама поняла — возмущаться глупо.

Руки дрожали, потому быстро отстегнуть. ремни, поднять спинку кресла не получилось. Пока справилась, Колобков и Зенгер перенесли пилота на освободившееся сиденье. И Айша поднялась, стоит, болезненно морщится, трогая пальцем набухающий кровоподтек под глазом. Не иначе, Леон лбом припечатал, подпортил актрисуле красоту.

Ольга опомнилась — что за глупые мысли в голову лезут?! Никак от стресса. Подошла, присела рядом с пилотом. Так, главное, пульс прощупывается, значит, жив. Дыхание ровное. Но в сознание не приходит. И кровь на подбородке. Будем надеяться, что пилот язык прикусил, а не сломанное при ударе ребро легкое пробило.

— Ну что? — поторопил техник.

— Видимо, сотрясение мозга. Ничего опасного, — Ольга постаралась придать голосу уверенность, — но надо как можно скорее доставить его на базу, в госпиталь. Нужно связаться с «Кассини», вызывать спасателей.

— Угу, связаться. — Колобков покосился на переднюю переборку, рядом с которой зловеще светился красный индикатор разгерметизации. — Отлетался наш «слоник», кабина удара не выдержала. Так что и навигационному оборудованию, и радиостанции каюк.

— Каюк? — переспросила актриса. — Но нас же будут искать? Нас не могут не искать!

— Само собой. Вопрос, сколько времени поиски займут. Боюсь, — Зенгер кивнул на тускло светящиеся плафоны, — система жизнеобеспечения долго не протянет.

— Ничего, здесь четыре скафандра есть, — успокоил Колобков.

— Вот именно, что четыре.

На минуту в отсеке повисла тишина. И нарушил ее опять-таки кибероператор:

— Положим, радиостанцию развернуть нетрудно.

— Ту, что в контейнере? — оживился техник. — Но она без антенны.

— Приспособим что-нибудь. Главное, вывести на поверхность.

— Стало быть, резаки понадобятся. Как думаешь, глубоко мы завязли?

— Метров пятьдесят, не меньше. Здесь же лед везде. Вошли, как нож в масло.

— Пятьдесят? Носом вниз, под углом в сорок градусов… Эх, жаль, грузовой отсек открыть не получится, он к поверхности ближе. Ну не беда, через пассажирский выйдем. В два ствола за пятнадцать минут управимся.

— Постойте! — возмутилась Ольга. — Я ничего не понимаю! Что вы собираетесь резать? Где мы вообще оказались?

— На Энцеладе. Больше падать некуда.

Янек Зенгер не любил приключения. Зато они его любили с детства. Там, где все бискупинские пацаны плавали и ныряли благополучно, он умудрился донырнуть до невесть когда затонувшего военного беспилотника и распахать голень о его хвостовое оперение. Именно он провалился в старую штольню и сидел там в темноте и сырости несколько часов, ожидая спасателей, когда все играли в искателей сокровищ. Дальше становилось только хуже. В тот год, когда он получил диплом кибероператора, эта специальность вдруг понадобилась аж в системе Сатурна! Ясное дело, вся их группа дружно подала заявки на соискание должности. Прослыть белой вороной не хотелось, хоть Янек уже присмотрел себе работу на горно-обогатительном комбинате в Верхней Силезии — всего два часа монорельсом от родного Вроцлава. И чем закончилось? Из всей группы тестирование сдал один он, пришлось с кислой рожей принимать поздравления, паковать чемодан и на три года уматывать к черту на кулички. И вот теперь снова! Казалось бы, чего проще — восемь часов полета от одной космостанции к другой, по давно выверенному маршруту. Откуда здесь взяться приключениям? Так нет же!

С расчетом времени Саня ошибся, за пятнадцать минут они не управились. Янек засек время — на тоннель ушло двадцать семь минут. Долго! Но ничего не поделаешь, главное — пробились.

— Где-то в районе южного полюса упали, — деловито объявил Саня, едва огляделся. — Вон видишь ту гряду? Одна из «тигровых полос».

Янек не спорил. В этом вопросе мнению напарника он доверял полностью. Пусть тот и не дипломированный планетолог, зато фанат Энцелада и всего, что с ним связано. Куда важнее понять, за каким лядом они здесь очутились. Но не узнаешь пока. Леон без сознания, а больше спросить не у кого.

— Пошли назад, а то женщины беспокоятся. Пока будешь радиостанцию распаковывать, я с антенной помозгую.

— Ага, сейчас рекогносцировку проведу только.

Предусмотрительный Саня выудил из сумки бинокль, приставил к забралу гермошлема. Поводил из стороны в сторону. И вдруг охнул, подался вперед.

Янек удивленно покосился на него:

— Что, зеленые человечки?

— Следы… Там следы! — и запрыгал в сторону заслоняющей близкий горизонт гряды.

— Какого… — Янек оторопел на секунду. Спохватился, поспешил за товарищем.

Это в самом деле был след, свежий, не успевший оплыть. Словно нечто достаточно увесистое пробежало то ли на четырех, то ли на шести лапах.

— Откуда?! — Янек пораженно уставился на товарища. — На Энцеладе нет исследовательских экспедиций.

— Наших — нет, — уточнил Саня.

— Что значит «наших»? Ты хочешь сказать, кто-то прилетел сюда не с «Кассини»?

— Не с Земли. Пошли, глянем, куда он побежал.

Энтузиазм друга заражал, Янек не мог ему противиться. Так и скакал следом, успевая заботиться только о том, чтобы не поскользнуться, не ткнуться носом в рытвины, что бесконечной чередой застывших волн преграждали дорогу. И лишь когда до верхней кромки гряды осталось совсем чуть, пришло понимание — они бегут не туда. Судя по следу, незнакомец не ушел за гряду, а явился из-за нее.